![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
u_96…Что такое «пробка»? «Помеха для дорожного движения» -, скажете Вы.
И будете не правы. «Пробка» - это такой национальный вид дорожного досуга. В каждой стране «пробки» имеют свои особенности. Например, на Чукотке их просто нет… Блин, завидую чукчам!
…А в Москве «пробка» может выглядеть следующим образом.
Восемь или около того вечера. Выход из станции метро «Юго-Западная».
Пухом из драной перины вниз падает снег.
Под снегом в длиннющих очередях мёрзнут люди в ожидании автобусов. Автобусов, есенсьна, нет. Но вот один приходит… Ооооо! Что тут начинается… Начинается абордаж испанского галиона и штурм Зимнего, Перекопа и Рейхстага, вместе взятые. Очередь сбивается в единую плотную бронебойную массу, которая мчится таранить входной турникет.
Пыхтение.
Давка.
Визг.
Уже в салоне стайка пожилых инвалидов устраивает папуасский танец страсти вокруг единственного свободного сидения. Престарелые живо трясут своей немочью и прицельно тычут в глаза друг другу своими ксивами – выясняют, кто из них инвалиднее… Поодаль молоденькая дивчина пристроилась на колени своему хахалю. Перед ними тут же возникает бабка с двумя котомками в руках и начинает на весь салон орать о неуважении к старости. Какой-то пьяненький мужик навалился на расфуфыренную диву лет восемнадцати – та в крик.
Мужик ухмыляется щербатым ртом и говорит, что ему приятно, когда в его пятьдесят на него всё ещё обращают внимание красотки...
Короче, весело всем.
Наконец, втиснулись, впёрлись, упаковались. Тронулись.
С кряхтением пересекли перекрёсток и втянулись на сотню метров в сумрак улицы Покрышкина.
Где и встали.
Через пятнадцать минут тронулись, проехали три метра и снова встали. Потом ещё чуть-чуть проползли... И остановились уже минут на 20. В заднее стекло автобуса были видны огни «Юго-Западной» и десяток фар машин, успевших пристроиться сзади. В лобовое стекло была вида «попка» ещё одного автобуса и беспросветная ночная темень. Впрочем, подавляющее большинство пассажиров, в самых невероятных позах застывших в тесноте и духоте нашего «Икаруса», того, что творится спереди и сзади видеть не могут. Потому, они со всем энтузиазмом предаются тому, что в подобных условиях делать можно. А можно делать всего две вещи: ругаться и звонить кому-нибудь по мобильнику…
Но ещё через полчаса уставшему после работы люду надоело и это.
Какой-то активно пахнущий потом и дешёвым куревом парень нервно зевает и отбивает барабанную дробь пальцами по заиндивевшему оконному стеклу. Иногда парень начинает что-то крайне фальшиво насвистывать. Рядом с парнем сидит квадратный и совершенно лысый жлоб в адидасовском костюме. Судя по скорченной гримасе, поведение парня жлоба откровенно бесит. После очередной особенно резкой и фальшивой «соловьиной» трели над ухом, жлоб с заметным усилием открывает глаза, наводит резкость и как-то нехорошо смотрит на парня:
-Слышь, пацан, кончай голосить.
-А чо такое, дядь?..
-А в морду дам. -, и жлоб снова закрывает глаза.
Парень ойкает и затыкается. Половина автобуса с благодарностью смотрит на закемарившего жлоба…
В этот момент какой-то бабунок выдвигает версию, что стоим мы по причине произошедшего где-то впереди теракта. В доказательство своей версии бабка заявляет, что во вчерашних газетах прочла план «Аль-Каиды» по подрыву Мичуринского проспекта, а сейчас лично почувствовала сильное сотрясение земли нижней частью своего тела. После последних слов бабульки, автобус начинает спорить о том, насколько высока восприимчивость старческой задницы к сейсмическим толчкам почвы, вызванным ударной волной взрыва…
Проходит ещё минут двадцать. Внутри салона – парилка полная миазмов, снаружи – беспорядочное бибиканье, мельтешение фар, водительский мат и никакого движения.
Наконец, у кого-то из пассажиров сдают нервы и он изо всех сил колотит по кнопке вызова водителя с криками: «Выпустите меня отсюда, выпустите!!..»
Двери с шипением распахиваются, обдавая упарившихся обитателей «Икаруса» волной обжигающе-холодного уличного воздуха.
Вываливаемся наружу – тут уже целая толпа возмущённо галдящих и приплясывающих на ветру. Сколько видит глаз, вдоль всей улицы Покрышкина и её продолжения – Никулинской, вплоть до самого Мичуринского проспекта, тянется сплошная вереница застрявших намертво автобусов (так вот где они все, сЦуки!..) и машин.
Последние наводнили вообще всё вокруг: тротуары, сугробы и даже выезды со дворов. Только питающий какие-то мимолётные надежды водитель сунулся в образовавшуюся щель между двумя впереди стоящими агрегатами, как его – хоп! – и подпёрли уже сзади чужим бампером. И уже не вырваться – стой, где стоишь и жди, когда весь этот ад на колёсах как-то рассосётся.
…А рассосётся он, ой, не скоро.
Наскоро перекурив, решаю двигать в Солнцево ножками и по сугробам шкандыбаю к Мичуринскому… Видно, как в самой гуще «пробки» мечется взъерошенный мужик в дублёнке нараспашку. Он подбегает по очереди к каждой машине и что-то кричит водилам. Сквозь гудение и бибиканье машин доносятся обрывки его воплей: «Жена!.. беременная… рожает… пропустите, млять!!.. жена!..»
Но водилы лишь беспомощно разводят руками – не в их силах сдвинуться хоть на метр.
…Дохожу до пересечения Никулинской с Мичуриным и наконец-то вижу причину затора.
Точнёхонько поперёк перекрёстка (как говаривал Райкин: «с точностью до мЮлЮметра») стоит троллейбус, так удачно въехавший в бочину маршрутки, что оба средства передвижения в глухую перекрыли всё движение. И даже сдвинуть-откатить их никуда нельзя, потому что их, как мухи - говно, со всех сторон обсели другие машины. А за ними впритык – другие машины, за ними – другие… И так до самого проспекта Вернадского. Вокруг места ДТП, потрясая кулаками, беснуются водители. Внутри грустно повесившего свои «рога» троллейбуса уныло сидит его наездник – знойный ара, с заметными даже издалека следами побоев на морде. Его охраняет единственный во всей этой толчее ДэПэЭсник. Хозяина маршрутки нигде не видно…
Полюбовался я минут пять на эту корриду, да и побрёл в своё Солнцево ножками. Позади тянулась длиннющая процессия из прочих озлобленных пассажиров – прямо какой-то переход папанинцев…
Злой и тотально уставший, добрался я через два часа, после того, как сел на «Юго-Западной» в автобус. Обычно же от метро до дома доезжаешь минут за тридцать… Блин.
Единственное, что меня утешило – это бутылка пива из холодильника и запечённые женой в горшочке грибы с пельменями.
Говорят, что милиция сумела очистить перекрёсток для свободного проезда только после полуночи.
…Так что, ребята, московские «пробки» не для слабаков.
Вдруг, у вас дома не окажется вовремя спасительной бутылочки холодного пивка?!..
И будете не правы. «Пробка» - это такой национальный вид дорожного досуга. В каждой стране «пробки» имеют свои особенности. Например, на Чукотке их просто нет… Блин, завидую чукчам!
…А в Москве «пробка» может выглядеть следующим образом.
Восемь или около того вечера. Выход из станции метро «Юго-Западная».
Пухом из драной перины вниз падает снег.
Под снегом в длиннющих очередях мёрзнут люди в ожидании автобусов. Автобусов, есенсьна, нет. Но вот один приходит… Ооооо! Что тут начинается… Начинается абордаж испанского галиона и штурм Зимнего, Перекопа и Рейхстага, вместе взятые. Очередь сбивается в единую плотную бронебойную массу, которая мчится таранить входной турникет.
Пыхтение.
Давка.
Визг.
Уже в салоне стайка пожилых инвалидов устраивает папуасский танец страсти вокруг единственного свободного сидения. Престарелые живо трясут своей немочью и прицельно тычут в глаза друг другу своими ксивами – выясняют, кто из них инвалиднее… Поодаль молоденькая дивчина пристроилась на колени своему хахалю. Перед ними тут же возникает бабка с двумя котомками в руках и начинает на весь салон орать о неуважении к старости. Какой-то пьяненький мужик навалился на расфуфыренную диву лет восемнадцати – та в крик.
Мужик ухмыляется щербатым ртом и говорит, что ему приятно, когда в его пятьдесят на него всё ещё обращают внимание красотки...
Короче, весело всем.
Наконец, втиснулись, впёрлись, упаковались. Тронулись.
С кряхтением пересекли перекрёсток и втянулись на сотню метров в сумрак улицы Покрышкина.
Где и встали.
Через пятнадцать минут тронулись, проехали три метра и снова встали. Потом ещё чуть-чуть проползли... И остановились уже минут на 20. В заднее стекло автобуса были видны огни «Юго-Западной» и десяток фар машин, успевших пристроиться сзади. В лобовое стекло была вида «попка» ещё одного автобуса и беспросветная ночная темень. Впрочем, подавляющее большинство пассажиров, в самых невероятных позах застывших в тесноте и духоте нашего «Икаруса», того, что творится спереди и сзади видеть не могут. Потому, они со всем энтузиазмом предаются тому, что в подобных условиях делать можно. А можно делать всего две вещи: ругаться и звонить кому-нибудь по мобильнику…
Но ещё через полчаса уставшему после работы люду надоело и это.
Какой-то активно пахнущий потом и дешёвым куревом парень нервно зевает и отбивает барабанную дробь пальцами по заиндивевшему оконному стеклу. Иногда парень начинает что-то крайне фальшиво насвистывать. Рядом с парнем сидит квадратный и совершенно лысый жлоб в адидасовском костюме. Судя по скорченной гримасе, поведение парня жлоба откровенно бесит. После очередной особенно резкой и фальшивой «соловьиной» трели над ухом, жлоб с заметным усилием открывает глаза, наводит резкость и как-то нехорошо смотрит на парня:
-Слышь, пацан, кончай голосить.
-А чо такое, дядь?..
-А в морду дам. -, и жлоб снова закрывает глаза.
Парень ойкает и затыкается. Половина автобуса с благодарностью смотрит на закемарившего жлоба…
В этот момент какой-то бабунок выдвигает версию, что стоим мы по причине произошедшего где-то впереди теракта. В доказательство своей версии бабка заявляет, что во вчерашних газетах прочла план «Аль-Каиды» по подрыву Мичуринского проспекта, а сейчас лично почувствовала сильное сотрясение земли нижней частью своего тела. После последних слов бабульки, автобус начинает спорить о том, насколько высока восприимчивость старческой задницы к сейсмическим толчкам почвы, вызванным ударной волной взрыва…
Проходит ещё минут двадцать. Внутри салона – парилка полная миазмов, снаружи – беспорядочное бибиканье, мельтешение фар, водительский мат и никакого движения.
Наконец, у кого-то из пассажиров сдают нервы и он изо всех сил колотит по кнопке вызова водителя с криками: «Выпустите меня отсюда, выпустите!!..»
Двери с шипением распахиваются, обдавая упарившихся обитателей «Икаруса» волной обжигающе-холодного уличного воздуха.
Вываливаемся наружу – тут уже целая толпа возмущённо галдящих и приплясывающих на ветру. Сколько видит глаз, вдоль всей улицы Покрышкина и её продолжения – Никулинской, вплоть до самого Мичуринского проспекта, тянется сплошная вереница застрявших намертво автобусов (так вот где они все, сЦуки!..) и машин.
Последние наводнили вообще всё вокруг: тротуары, сугробы и даже выезды со дворов. Только питающий какие-то мимолётные надежды водитель сунулся в образовавшуюся щель между двумя впереди стоящими агрегатами, как его – хоп! – и подпёрли уже сзади чужим бампером. И уже не вырваться – стой, где стоишь и жди, когда весь этот ад на колёсах как-то рассосётся.
…А рассосётся он, ой, не скоро.
Наскоро перекурив, решаю двигать в Солнцево ножками и по сугробам шкандыбаю к Мичуринскому… Видно, как в самой гуще «пробки» мечется взъерошенный мужик в дублёнке нараспашку. Он подбегает по очереди к каждой машине и что-то кричит водилам. Сквозь гудение и бибиканье машин доносятся обрывки его воплей: «Жена!.. беременная… рожает… пропустите, млять!!.. жена!..»
Но водилы лишь беспомощно разводят руками – не в их силах сдвинуться хоть на метр.
…Дохожу до пересечения Никулинской с Мичуриным и наконец-то вижу причину затора.
Точнёхонько поперёк перекрёстка (как говаривал Райкин: «с точностью до мЮлЮметра») стоит троллейбус, так удачно въехавший в бочину маршрутки, что оба средства передвижения в глухую перекрыли всё движение. И даже сдвинуть-откатить их никуда нельзя, потому что их, как мухи - говно, со всех сторон обсели другие машины. А за ними впритык – другие машины, за ними – другие… И так до самого проспекта Вернадского. Вокруг места ДТП, потрясая кулаками, беснуются водители. Внутри грустно повесившего свои «рога» троллейбуса уныло сидит его наездник – знойный ара, с заметными даже издалека следами побоев на морде. Его охраняет единственный во всей этой толчее ДэПэЭсник. Хозяина маршрутки нигде не видно…
Полюбовался я минут пять на эту корриду, да и побрёл в своё Солнцево ножками. Позади тянулась длиннющая процессия из прочих озлобленных пассажиров – прямо какой-то переход папанинцев…
Злой и тотально уставший, добрался я через два часа, после того, как сел на «Юго-Западной» в автобус. Обычно же от метро до дома доезжаешь минут за тридцать… Блин.
Единственное, что меня утешило – это бутылка пива из холодильника и запечённые женой в горшочке грибы с пельменями.
Говорят, что милиция сумела очистить перекрёсток для свободного проезда только после полуночи.
…Так что, ребята, московские «пробки» не для слабаков.
Вдруг, у вас дома не окажется вовремя спасительной бутылочки холодного пивка?!..
